Интернет-проект «Экскурс в историю». Истоки профессии

Интернет-проект «Экскурс в историю». Истоки профессии

Профессия врача — одна из наиболее древних профессий. В истории навсегда останутся имена первых выдающихся врачей древности (Гиппократа, Асклепида), чьи знания и искусство лечить людей не только спасли многие жизни, но и обусловили развитие медицины.

Профессия врача, как говорил А. П. Чехов, — это подвиг. «Она требует чистоты души и помыслов. Надо быть ясным умственно, чистым нравственно и опрятным физически». Врач должен всегда быть добрым и милосердным, потому что дело, которым он занимается, облегчает страдания больного и спасает его от смерти. К врачам люди относятся всегда особо, они их ценят и уважают. В руках врача находится человеческая жизнь. Легче стать врачом, чем быть им. Врач — это не просто профессионал, это творец.

Вот именно такими врачами и стали герои нашего проекта, представителя знаменитой врачебной династии Русановых  – А.В. Русанов и Т.Н. Русанова. О своем становлении в профессии Русанова Т.Н. и рассказывает в монографии «АLMA MATER: вековой путь от Юрьева до наших дней».

<…>… Вся моя жизнь, с самого начала крепко связана с институтом. Работниками института были мои родные. Работниками института были соседи по площадке – семья профессора окулиста Алексея Ивановича Покровского. И гости все в основном были работниками мединститута. Когда в довоенном раннем моем детстве я болела, приглашался профессор Евгений Алексеевич Нейц. Такой приятный, уютный, добродушный, умевший даже самый неприятный осмотр провести легко, с доброй шуткой. К тому же он курил трубку. Да какую! Чашечка выполнена в виде головы Мефистофеля. Когда трубка разгоралась, глаза Мефистофеля ярко сверкали красным огнем. Ну как было не любить такого доктора. В годы войны мне пришлось буквально погрузиться в атмосферу института. Первую эвакуацию в тесноте переполненного вагона я помню довольно смутно. Но вторую в Ульяновск помню вполне отчетливо. Это была трудная жизнь в переполненных помещениях без удобств, в керосиновом чаду и печном дыме. С шумом, с криками и плачем детей, нередкими скандалами. Все это напоминало ночлежку.

Помню старинный город на высоком обрыве. Бабушка посчитала ступени лестницы, ведущие к пристани – 735 деревянных скрипучих ступеней. Помню ажурный бесконечный железнодорожный мост через Волгу, красивый дом губернатора над обрывом, памятник Ленину и памятник Музе Карамзина, черный профиль Пушкина на доме по ул. Гончарова. Помню стайки белоногих студенток. Видимо, тогда чулочные фабрики не имели возможности красить чулки. Яркое впечатление от выставки в доме губернатора. Выставка была приурочена к научной конференции. Меня поразила большая настоящая кукла, лежавшая на кроватке. Кукольная ножка была подвешена на вытяжении. Кукла изображала раненого с переломом бедра. Еще более привлекли меня большие банки, в которых плавало что-то красное. Я решила, что это компот. Но меня разочаровали, сказав, что это «препараты». Помню разговоры в доме об этой конференции, об изобретении феррофузина (восхитительное слово!), о том, что его можно будет переливать раненым. О лечении раненых в семье говорили часто. Дедушка, профессор Андрей Гаврилович Русанов, в чине бригадного врача совмещал преподавательскую работу с лечебной. Моя мама – ассистент, капитан медицинской службы тоже работала в госпитале, как и ее сестра – Елизавета, и жена моего воевавшего дяди, Татьяна.

Жилось нам скудно и голодно. При поспешном бегстве из Воронежа мы не взяли почти никаких вещей. Помню вечное ожидание пайка. И разочарование, когда талоны на сахар отоварили сушеной рябиной. Большим событием было получение американской помощи. То, что теперь называется «секонд-хенд». Поношенные, но еще крепкие, одежда и обувь пришлись как нельзя кстати. Помнится, научный работник мог выбрать пальто, осенние ботинки или свитер, или теплую ковбойку и пару кальсон. Некоторым – увы, не всем – достались платья и пальто. Маме дали две коробки американской колбасы. Я долго берегла эти огорчительно быстро опустевшие коробки. Нюхала, вспоминала божественный вкус.

После освобождения Воронежа мы не сразу вернулись. Хотя прошел почти год со дня освобождения, вид города поразил меня. Первый раз я увидела институт в развалинах. Стоял полуовальный корпус почему-то черного цвета – без крыши. В оконных и дверных проемах сияло небо. Далее груда кирпичей и на углу Университетской (Феоктистова) высокий обломок стены. Студенты, как муравьи, разбирали кирпичи, таскали вниз, укладывали в ровные штабеля. Между двумя группами шло соревнование. Один из студентов, взяв в зубы толстую веревку, влез на обломок стены, обвязал его веревкой, быстро спустился. Группа ухватила веревку и по команде рывками стала тянуть. Обломок стены шевельнулся, как мне показалось, шагнул два раза, и град кирпичей обрушился под восторженные крики.

Мы, как и все вернувшиеся, какое-то время провели в общежитии в тесном общении с профессорско-преподавательским составом и их семьями. Но и получив отдельную квартиру, мы все продолжали тесно общаться. Так тогда было принято – ходить друг к другу в гости. Разделять горе, умножать радость. Делиться продуктами, вещами. Часто в нашем доме появлялись студенты – Всеволод Антипов, Роза Максимовна Брокман, Борис Николаевич Столповский и его жена Клавдия Михайловна, Иван Митрофанович Кудинов, со своей очаровательной супругой Женей. Раечка Мельникова, Карина Яковлевна Скуя. Многие стали потом хирургами. Иван Митрофанович Кудинов долгие годы был Главным хирургом Воронежской области. Роза Брокман много лет работала блестящим хирургом в США. Столповский известен воронежцам как прекрасный практикующий хирург. Жена его – известный дермато-венеролог. Профессором гигиены стала Раечка Мельникова. Карина Яковлевна Скуя – гинеколог, доцент. Всеволод Васильевич Антипов занялся космической биологией – стал доктором медицинских наук, профессором в области космической медицины и биологии. Член Международной Академии космонавтики, лауреат Государственной премии. Кто бы мог предположить тогда! Тогда все они были молоды, полны сил и планов. Приходили к нам, конечно, и сотрудники. После скромного угощения, бывало, танцевали под патефон. Единственный кавалер – Владимир Николаевич Юров, протанцевав со своей супругой, потом по очереди танцевал с каждой дамой. Старались как-то украсить жизнь, которая оставалась скудной и трудной. Как-то так случилось, что пожилые работники мединститута, пережив все опасности и тяготы эвакуации, вернувшись в родной город, начали умирать. Конечно, жизнь еще оставалась трудной. Один за другим уходили старые профессора – тогдашний директор института Л.М. Эйдлин, профессор-гигиенист Л.В. Де-Жорж, профессор-микробиолог И.И. Степанов-Григорьев, доцент кафедры марксизма-ленинизма А.А. Прозоров. Профессор микробиолог И.А. Адельсон. Через короткое время ушли из жизни профессор хирург В.И. Бобров, гинеколог Я.Х. Скуя. Профессор – гистолог Н.Х. Флеров.

В октябре 1949 года умер мой дедушка Андрей Гаврилович Русанов. Но эти шесть последних лет своей жизни он проработал с полной отдачей.

Это были нелегкие годы становления и восстановления института. Не хватало многого. В том числе и кадров. Не выдумка, но истина. Когда моя мама – ассистент кафедры госпитальной хирургии – заболела жесточайшим радикулитом, заменить ее было некем. И студенты приходили на занятия к нам домой. Рассаживались, где придется, вокруг кровати больной, докладывали истории болезни, слушали новый материал. Я, конечно, войти не смела, подглядывала из-за двери как студенты по очереди встают и говорят что-то не совсем мне понятное. После бабушка моя, несмотря на возражения и отговорки, обязательно поила всех студентов чаем с черными сухарями.

Мы – дети работников мединститута – продолжали дружить. На все праздники нас собирали в институте. Развлекали, дарили скромные кулечки со сладостями.

Итак, выросла я в медицинской семье. Дедушка, мама, отец, хоть и покинувший семью, дяди, тети, их жены и мужья – все оказались медиками разных специальностей. Все в своих профессиях достигли совершенства и потому все время были необходимы людям. «Сегодня и ежедневно» дедушку и маму вызывали на внеурочные операции и консультации. Порой они брали меня с собой «прокатиться на машине». И я видела, с каким нетерпением их ждут, с каким уважением встречают.

«Врач – это не профессия. Врач – это образ жизни!» Болезнь не считается со временем суток. Прерывая сон, обед, чтение, общение, спешили мои родные на помощь. Пропадали билеты на «зрелища», отменялись воскресные прогулки. Не посещались родительские собрания в школе (УРА!): «Мама дежурит, мама уехала на консультацию, операцию, мама улетела в район!» - рефрен моего детства, отрочества и юности. И с самых ранних лет я твердо усвоила: нет ничего важнее интересов больного. Даже болезнь близкого человека не может помешать врачу выполнить свой долг, прийти на помощь. Старшие мои братья поступили в мед и женились на студентках—медичках. Науки свои они зубрили вслух, и я многое запоминала. К медицинскому институту я привыкла с ранних лет. Ходила туда на елки праздничные концерты. Братья устроили меня в спортивную секцию при институте. Здание стало мне знакомым до любого закоулка, до запаха в коридорах. Своими были люди, работавшие там и учившиеся. Я знала и студентов – друзей моих братьев. Все было свое, привычное, реальное.

Братья приносили в дом кости. Кстати, череп в нашей квартире находился постоянно и до войны еще. Помню, в те совсем давние годы, братья вставляли в череп фонарик, надеясь напугать нас с сестрой. Но мы не пугались горящих глаз. А в нежном возрасте братья же и с женами потащили меня – пятиклассницу – вечером в анатомический театр, с тайной мыслью «настращать» и разочаровать в профессии. Потом говорили с удивлением: «Наши девицы по первости в обморок падали. А Таньке – чисто трахтором». Это у нас такая была идиома: значит – «все равно». Теперь говорят: «до фени» или «фиолетово». Столь же информативно. Новое время, новые песни. И сленг иной.

Но я никогда не бравировала. Уже будучи студенткой не ела с показной лихостью в анатомичке, держа в одной руке пирожок, другую запустив в чан с препаратами. Были такие джигиты. Но я как-то всегда находила время даже в предсессионной запарке, снять халат, помыть руки и пойти в ректоратом отведенное место, т.е. в институтский буфет.

Отдел интернет-проектов и онлайн-сервисов
Интернет-проект «Экскурс в историю»